В настоящее время осуществляется постепенный переход на новую стадию информационной эпохи, связанную с постоянной цифровизацией практически всех сфер общества. Не является исключением и отечественное уголовно-процессуальное право, где создаются предпосылки для применения информационно-коммуникационных технологий при совершении следственных действий. Легальная дефиниция следственных действий не закреплена в действующем Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (далее – УПК РФ). Основываясь на существующих уголовно-процессуальных нормах и мнениях в доктрине уголовного процесса, возможно определить, что следственные действия представляют собой регламентированную УПК РФ деятельность уполномоченных органов государства и должностных лиц, осуществляемую после возбуждения уголовного дела при наличии фактических и правовых оснований, направленную на отыскание, восприятие, закрепление и оценку доказательственной информации [5, с. 190]. К ним относятся, к примеру, допрос, очная ставка, осмотр, обыск, выемка, следственный эксперимент [3, с. 67].
С введением ст. 189.1 «Особенности проведения допроса, очной ставки, опознания путем использования систем видео-конференц-связи» в УПК РФ стало возможным проведение в ходе предварительного расследования допроса, очной ставки и опознания с использованием систем видео-конференц-связи (далее – ВКС) государственных органов при наличии технической возможности. Посредством использования вышеуказанных технологий был удовлетворен ряд потребностей, возникающих у органов внутренних дел: сокращение материальных и временных затрат, связанных с выездом следователя, дознавателя к месту нахождения лица, участвующего в предварительном расследовании; сокращение сроков расследования уголовных дел, в которых было невозможно обеспечить присутствие участников в разумный срок. Однако, несмотря на то, что законодатель пошел на встречу правоприменителям посредством введения указанной статьи, существуют определенные недостатки и проблемы, возникающие при её реализации.
Так, одна из проблем связана с процессуальным статусом должностного лица, участие которого в следственных действиях признано необходимым. В соответствии с ч. 2 ст. 189.1 УПК РФ, в случае необходимости проведения допроса, очной ставки, опознания путем использования систем ВКС следователь или дознаватель, которым поручено производство предварительного расследования, направляет следователю, дознавателю или в орган дознания по месту нахождения лица, участие которого в следственных действиях признано необходимым, письменное поручение об организации участия данного лица в следственных действиях. Рассматриваемая норма не содержит объем прав и обязанностей, которые возникают у такого следователя, дознавателя по отношению к лицам, участие которых признано необходимым. Предложение Х.Х. Рамолданова по наделению данного лица тем же процессуальным статусом, что и у лица, осуществляющего следственные действия [4, с. 127], видится необоснованным. Так, согласно ст. 38 УПК РФ, следователь самостоятельно определяет ход расследования и принимает решения о производстве следственных и иных процессуальных действий, вследствие чего наделение иного лица таким же процессуальным статусом будет означать вмешательство в деятельность следователя, которому поручено ведение дела. В таком случае следователь и дознаватель, находящийся по месту расположения лица, участие которого признано необходимым, относится к иным участникам уголовного судопроизводства. Отметим, что в научной литературе уголовного процесса ставится под вопрос целесообразность привлечения указанных должностных лиц при проведении следственных действий посредством ВКС [4, с. 127]. По мнению авторов, наличие следователя или дознавателя по месту нахождения участника следственных действий является обоснованным, поскольку возникает необходимость подписания процессуальных документов и направления их лицу, осуществляющему предварительное расследование, что не может быть возложено на свидетеля или иное лицо в силу отсутствия необходимого объема полномочий и статуса должностного лица. Одним из вариантов, исключающих наличие следователя, дознавателя по месту нахождения лица, является использование квалифицированной электронной подписи, что в настоящее время является невозможным ввиду нераспространенности данного средства в Российской Федерации.
Следующая проблема состоит в том, что ч. 3 ст. 189.1 УПК РФ содержит положение о том, что при проведении следственных действий с использованием ВКС в протоколе необходимо указать дату, время и место производства данных действий как по месту составления протокола, так и по месту нахождения лица, участие которого является необходимым. В ходе проведения мероприятий потенциальной проблемой является соблюдение требований ст. 164 УПК РФ, устанавливающих недопустимость производства следственных действий в ночное время, за исключением случаев, не терпящих отлагательства ввиду того, что территория Российской Федерации охватывает 11 часовых поясов. Данную ситуацию необходимо урегулировать, установив в ст. 189.1 УПК РФ положение о том, что производство следственных действий является невозможным при наступлении ночного времени суток на территории проживания лица, участие которого является необходимым. Однако данные положения касаются только совершения таких действий, как допрос и очная ставка (в том случае, если ранее допрошенные лица находятся в одном месте) с исключением опознания, поскольку привлечение подозреваемого в ночное время является недопустимым.
Дополнительно среди дискуссионных вопросов, возникших после закрепления рассматриваемой статьи, выделяют ограниченность использования дистанционных технологий только в отношении нескольких следственных действий – допрос, очная ставка и опознание. С.А. Грачев подчеркивает, что при проведении следственных действий с использованием ВКС государственными органами, осуществляющими предварительное расследование, фиксируются показания. Это является возможным и при проведении других следственных действий [2, с. 19]. Соглашаясь с указанным мнением, считаем необходимым включить в перечень следственных действий, установленный ст. 189.1 УПК РФ, осмотр места происшествия. В качестве дистанционного устройства, которое посредством видеосвязи способно фиксировать отдельные элементы, особенности места происшествия и следы преступления, представляется возможным использовать беспилотный летательный аппарат (далее – БПЛА). Актуальность использования БПЛА обусловлена возможностью съемки в труднодоступных и опасных для человека местах. Примером необходимости использования беспилотного летательного аппарата может являться осмотр места происшествия по делу о террористическом акте, произошедшем 12.05.2024 г. в Российской Федерации в г. Белгороде, в результате которого произошел обвал девятиэтажного подъезда, а затем обрушение крыши здания, повлекшее гибель сотрудников спасательных групп [1]. При внедрении осмотра места происшествия с использованием дистанционных технологий целесообразным также является привлечение специалистов, поскольку, по мнению авторов, требуются профессиональные знания и практические умения для правильного и наиболее эффективного использования БПЛА.
В статье рассмотрены далеко не все проблемные вопросы, возникающие при реализации положений ст. 189.1 УПК РФ, однако предложенные изменения могут способствовать усовершенствованию использования ВКС в процессе проведения следственных действий, которое, в свою очередь, позволит сократить процессуальные сроки.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ:
- Газета Коммерсантъ № 80/П от 13.05.2024. URL: https://www.kommersant.ru/doc/6690547
- Грачев С. А. Проведение следственных действий с применением видео-конференц-связи: поправки внесены, эффективность под вопросом / С. А. Грачев // Российский следователь. 2022. № 9. С. 18–22.
- Коваленко И. В. Понятие, признаки, виды и общие правила производства следственных действий / И.В. Коваленко // Молодой ученый. 2019. № 11 (249). С. 64–67.
- Рамалданов Х. Х. Цифровые доказательства, полученные путем использования систем видео-конференц-связи // Актуальные проблемы российского права. 2022. № 11 (144). С. 124–131.
- Шхагапсоев З. Л. Понятие, виды и признаки следственных действий // Общество и право. 2013. № 3 (45). С. 186–190.